Научно-технологическое развитие России: стратегия и тактика
Какие российские технологии конкурентоспособны на мировых рынках? Что нужно учесть при разработке стратегии научно-технологического развития России? В онлайн-дискуссии, организованной редакцией STRF.ru, эти и другие вопросы прокомментировал заместитель директора Форсайт-центра ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Александр Чулок. В обсуждении также приняли участие заведующий отделом исследований результативности научно-технической деятельности Константин Фурсов и студенты магистерской программы ИСИЭЗ НИУ ВШЭ «Управление в сфере науки, технологий и инноваций».
Какие российские технологии конкурентоспособны на мировых рынках? Что нужно учесть при разработке стратегии научно-технологического развития России? В онлайн-дискуссии, организованной редакцией STRF.ru, эти и другие вопросы прокомментировал заместитель директора Форсайт-центра ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Александр Чулок. В обсуждении также приняли участие заведующий отделом исследований результативности научно-технической деятельности Константин Фурсов и студенты магистерской программы ИСИЭЗ НИУ ВШЭ «Управление в сфере науки, технологий и инноваций».
| ||
| Александр Чулок |
Александр Чулок, заместитель директора Форсайт-центра ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, кандидат экономических наук:
— Мы находимся на пороге новой технологической волны, и от своевременной идентификации «правил игры» зависит выбор успешной стратегии и тактики. Перспективный облик мировой экономики будет определяться следующим набором «базовых предпосылок».
Переход на новую парадигму производства, связанную с ускоренным применением передовых производственных технологий и новых материалов. Возросшая активность по «Индустрии 4.0» — яркое тому подтверждение.
Кардинальное изменение цепочек создания добавленной стоимости: появление новых (как продуктовых, так и географических), «устранение» ряда традиционных звеньев (например, посредников в виде ритейла). Развитие платформенных технологий, позволяющих изменить структуру издержек производства и обеспечить прямой доступ к конечному потребителю, приведёт к росту рынков, основанных на сетевых решениях — пример платформы «Uber» тому яркое подтверждение.
Движение от «экономики знаний» к «экономике действий»: возрастание роли компаний — системных интеграторов, решающих «проблему под ключ» благодаря быстрой «сборке» из наилучших доступных технологий и адаптации под форматы спроса. В России такой тип компаний практически отсутствует.
Тотальная кастомизация и персонализация: быстрая и дешёвая адаптация продуктов и услуг под нужды потребителей. Например, в области медицины и здравоохранения в настоящее время формируются новые мировые рынки, динамика которых тесно связана с достижениями в способах диагностики и лечения, основанными на принципах персонифицированной медицины, технологиях мониторинга в домашних условиях, дистанционных методах получения медицинских услуг.
Тотальная кастомизация и персонализация: быстрая и дешёвая адаптация продуктов и услуг под нужды потребителей. Например, в области медицины и здравоохранения в настоящее время формируются новые мировые рынки, динамика которых тесно связана с достижениями в способах диагностики и лечения, основанными на принципах персонифицированной медицины, технологиях мониторинга в домашних условиях, дистанционных методах получения медицинских услуг.
Возрастание проблем, связанных с индивидуумом, обществом и окружающей средой в контексте создания дополнительных барьеров для развития новых бизнесов. Неготовность общества воспринять инновации, агрессивное противостояние нововведениям может значительно замедлить переход ряда стран на новый технологический уклад. Для России в связи с этим возникает дополнительный вызов: есть ли у нас достаточно лидеров, способных «возглавить» бизнесы «будущего»?
Значительные изменения в структуре занятости населения, спровоцированные переходом на новую парадигму производства, включая информационные технологии, биотехнологии, робототехнику (искусственный интеллект). Замена человеческого труда машинным, скорее всего, произойдёт в ключевых бизнес-процессах уже в ближайшие пять лет. Очевидно, что многие профессии окажутся ненужными. Профиль компетенций, позволяющих быть конкурентоспособным на рынке труда, претерпит кардинальные изменения.
Новая модель высшего образования: формирование «портфелей компетенций» на базе оценки будущего спроса компаний. Её внедрение во многом связано с совпадением действия трёх групп факторов: активного применения новых технологий (включая онлайн-образование); перехода к концепции «предпринимательского университета», совмещающего обучение, науку и бизнес; развития спроса со стороны конечных потребителей в рамках концепции обучения в течение всей жизни.
Учёт перечисленных выше базовых предпосылок возможен в рамках разных моделей научно-технологического развития России, комбинация элементов которых определит и набор сценариев:
«инерционный дрейф» — попытка сохранения «статус кво» с небольшими «поддерживающими» инвестициями в научно-технологическое развитие, необходимыми для обеспечения национальной безопасности в широком понимании;
«текущая модернизация» — точечное, «нишевое» повышение конкурентоспособности экономики, предоставление площадок для развития производств, основанных на новой технологической волне. При этом основная интеллектуальная составляющая остаётся вне страны;
«технологический рывок» — попытка собственного развития некоторых «горизонтальных» технологий, играющих важную роль в создании новых производств.
Вопрос, смогут ли существующие инструменты и инициативы научно-технической и инновационной политики обеспечить реализацию позитивного для нашей страны сценария, остаётся открытым.
| ||
| Константин Фурсов |
Константин Фурсов, старший научный сотрудник ИСИЭЗ НИУ ВШЭ, кандидат социологических наук:
В контексте высказанных тезисов и разворачивающейся дискуссии хочу обратить внимание, что конкурентоспособность на технологических рынках в заметной степени сопоставима с публикационными потоками, которые характеризуют результаты проводимых исследований и разработок.
Опираясь на основные наукометрические показатели, которые мы рассчитываем с использованием базы данных Web of Science (ряд показателей можно найти в статистическом сборнике НИУ ВШЭ «Индикаторы науки: 2015»), хочу сделать ряд наблюдений.
1. Совокупная научная продукция России в журналах, индексируемых в WoS, составляла в 2000-е годы около 30 тысяч публикаций в год, что сопоставимо с уровнем публикационной активности Швейцарии, Тайваня и Турции. За период с 2000 по 2015 год (последний пока не полон) удельный вес публикаций из России в структуре мирового публикационного потока снизился примерно с 3% до 2% (плюс-минус десятые доли, которые зависят в основном от методики расчёта).
2. Наиболее значимыми для России областями в последние 15 лет являются естественные (прежде всего, физика, химия, науки о Земле) и технические науки. На их долю в общемировом потоке научных публикаций, индексируемых в базе данных WoS, приходилось и сегодня приходится в сумме порядка 70% всех научных публикаций. При этом важно понимать, что общемировое число публикаций разное в разных предметных областях. Например, по физике и по клинической медицине в мире в принципе публикуется в несколько раз больше статей, чем, например, по математике или по экономике. Если мы учтём эту неоднородность и нормируем показатели России на мировые, то рейтинг областей лидерства для России несколько изменится. На первое место выйдут космические исследования, на втором будет физика, на третьем — науки о Земле. Замкнут пятерку математика, молекулярная биология и генетика.
3. Важный показатель конкурентоспособности науки — цитируемость академических статей. Если проанализировать динамику его изменений на двух срезах публикаций за 2000–2009 и 2010–2015 годы, то мы увидим, что отечественных высокоцитируемых работ стало больше — около полутора тысяч статей (против примерно тысячи). В пятёрке лидеров сегодня — физика (36%), клиническая медицина (17%), науки о Земле, химия, биология и биохимия. Техника (engineering) опустилась в рейтинге со второй позиции на девятую, а число отечественных высокоцитируемых статей в этой области уменьшилось вдвое по сравнению с предыдущим срезом.
4. Подавляющее число высокоцитируемых работ российских исследователей (более 90%) написано в соавторстве с учёными из других стран. Основными партнёрами России в научной сфере в 2000-е годы были (в порядке убывания числа совместных публикаций): США, Германия, Франция, Великобритания, Италия. Причём показатели научной кооперации с ними (как абсолютные, так и относительные) возрастают.
Подавляющее число высокоцитируемых работ российских исследователей (более 90%) написано в соавторстве с учёными из других стран. Основными партнёрами России в научной сфере в 2000-е годы были (в порядке убывания числа совместных публикаций): США, Германия, Франция, Великобритания, Италия. Причём показатели научной кооперации с ними (как абсолютные, так и относительные) возрастают.
В целом, несмотря на ряд позитивных моментов, связанных с изменением динамики абсолютных показателей публикационной активности и усилением международной кооперации, в том числе в новых быстрорастущих областях знания, доля России в глобальном публикационном потоке остаётся довольно низкой. Мы растём значительно медленнее, чем другие страны.
Присутствие российских авторов в «популярных» научных областях может быть отчасти следствием мер политики последнего десятилетия, направленной, в том числе, на определение приоритетных направлений развития науки и технологий, увеличение финансирования в них.
Вероятно, это позволило частично затормозить наблюдающиеся негативные тенденции. Вопрос дальше в том, возможно ли будет переломить их.
Евгения Евпак, основатель ООО «Студия Моз-Арт», студентка магистратуры НИУ ВШЭ «Управление в сфере науки, технологий и инноваций»:
Как выглядит Россия на «инновационной» карте мира сейчас, смотрите здесь. Эмпирические исследования на этот счёт говорят о необходимости многофакторного подхода к исследованию инновационной деятельности компаний и указывают на перечень основных глобальных инновационных продуктов и технологий, включающий такие направления, как «добыча и переработка природных ресурсов», «металлургия», «финансы и банкинг», «розничная торговля», «производство товаров широкого потребления и продуктов питания», «машиностроение», «строительство и производство стройматериалов», «транспорт», «телекоммуникации», «энергетическая отрасль». Такая трактовка не учитывает научно-технического и инновационного развития в России по направлениям IT, high-tech и в области культурных индустрий, возможно, из-за того, что данные отрасли являются приоритетными в соответствии со Стратегией-2020 и другими документами, определяющими приоритеты инновационного развития. В то же время, определённый задел в указанных направлениях в России имеется уже сейчас, что доказывают факты демонстрации инноваций в соответствующих отраслях на форумах и выставках «Открытые инновации», AR Conference и других отраслевых выставочно-ярмарочных мероприятиях. Это, в свою очередь, позволяет сделать вывод о том, что научно-технический и инновационный потенциал России не ограничивается приоритетными направлениями глобального характера. Инновации в сфере интеллектуальной собственности являются на данном этапе развития слабыми сигналами, но в среднесрочной перспективе смогут представлять самостоятельную ценность и являться предметом дискуссий всех участников инновационного развития.
Для разработки долгосрочной стратегии развития России в направлении НТИ необходимо учитывать в первую очередь механизмы государственного рассмотрения таких инициатив министерствами и ведомствами и обеспечить более плотное взаимодействие таких участников «треугольника знаний», как государство и научно-исследовательские организации, поскольку зачастую отсутствие статьи в госбюджете на развитие какого-либо направления часто тормозит научно-техническое развитие.
В целом, формирование стратегии должно учитывать мнения каждого из участников «треугольника знаний» на всех уровнях иерархии инновационной экосистемы, соответственно, после оптимизации модели координации и формирования условий для открытого обмена мнениями актуализировать приоритетные направления и отслеживать результаты внедрения изменений в НТИ.
Ярослав Еферин, студент магистратуры НИУ ВШЭ «Управление в сфере науки, технологий и инноваций»:
Уважаемые эксперты! У меня есть несколько вопросов. Как показывает зарубежный опыт ведущих инновационных экономик, основным драйвером инноваций является SME. В России — крупный бизнес. Можно ли и нужно ли изменить эту ситуацию, и как можно стимулировать инновационную активность малых предприятий в России? Россия должна выращивать национальных чемпионов отрасли, которые могут составить достойную конкуренцию на международных рынках или должна стимулировать перспективные отрасли в целом? И считаете ли Вы необходимым формирование федерального министерства или агентства по координации деятельности в сфере инноваций?
Александр Чулок:
Вопрос, кто является основным драйвером инноваций, интересовал экономистов еще времен Шумпетера, и эмпирических работ, демонстрирующих что это именно малые компании, или крупные, или средние таковыми являются в мире, насчитывается тысячи. Гораздо важнее не кто драйвер, а насколько целостна и полноценна национальная инновационная система, присутствуют ли в ней все необходимые элементы (среди которых, и SME) в нужном качестве и количестве и выстроены ли между ними связи. Последний вопрос сейчас становится главным — мой тезис о роли «системных интеграторов» в широком смысле — как раз об этом.
Россия должна решить двуединую задачу: с одной стороны, стимулировать текущую модернизацию традиционных секторов, в которых замена безнадежно устаревших технологий даже на текущие (наилучшие доступные в терминологии европейской инновационной политики) уже способна обеспечить кратный рост производительности; а с другой стороны — попробовать (и НТИ, основанная на результатах долгосрочного прогноза, ставит себе такую цель) занять достойные позиции на мировых рынках, если не на существующих (где нас уже никто не ждет), то хотя бы на зарождающихся. От точности «попадания» в нужную нишу и скорости встраивания наших компаний и будет зависеть наше «чемпионство».
Россия должна решить двуединую задачу: с одной стороны, стимулировать текущую модернизацию традиционных секторов, в которых замена безнадежно устаревших технологий даже на текущие (наилучшие доступные в терминологии европейской инновационной политики) уже способна обеспечить кратный рост производительности; а с другой стороны — попробовать занять достойные позиции на мировых рынках.
Прежде чем говорить о создании нового инструмента научно-технической и инновационной политики, нужно обозначить уже существующие и их функционал. В России их достаточно много и условно их можно разбить на несколько групп: а) «документы»: государственные программы, федеральные целевые программы, программы инновационного развития компаний с государственным участием, приоритетные направления развития науки и технологий, национальный и отраслевые прогнозы научно-технологического развития и др.; б) «коммуникационные площадки»: более тридцати технологических платформ, сеть отраслевых центров научно-технологического прогнозирования, инновационные территориальные кластеры и др.; в) «институты развития и фонды»: РВК, Сколково, ВЭБ, Роснано, Ростех, РГНФ, ФПИ и др. А есть ещё инициативы (включая технологические), важнейшие проекты (инновационные, вытягивающие, способствующие импортозамещению) и многие, многие другие. Функционально эти активности распределены между более чем 20 министерствами, ведомствами и агентствами.
Нужно ли на этом управленческом поле создавать новую институциональную единицу или лучше повысить эффективность существующих — большой вопрос. Верно лишь одно: ответ на него нужно давать с чётким пониманием того «образа будущего», к которому мы хотим прийти.
Такой «образ» нужно строить, исходя из глубокого, системного понимания глобальных трендов, которые будут формировать его в средне- и долгосрочной перспективе, трезвой, объективной оценки имеющихся у нас заделов и компетенций и вариативности самого будущего. В Прогнозе научно-технологического развития России до 2030 года часть этой работы была проделана: выделено более 150 конкретных трендов и вызовов по семи приоритетным направлениям развития науки и технологий, далее оценены российские «окна возможностей» и дана сравнительная оценка нашим конкурентным преимуществам в исследованиях и разработках на фоне мировых лидеров. Полную картину каждый может посмотреть лично. Однако время не стоит на месте, тренды меняются, рынки трансформируются, и новый цикл прогноза должен будет учесть много новых тенденций и изменений.
Одной из таких тем, которая в России (в отличие от практически всех развитых стран) не затрагивалась, является форсайт институтов. Коллеги из РВК очень правильно её затронули. Важно понимать, что без изменения институциональной части технологическая и рыночная могут просто «не взлететь». Видит ли современное право изменения, происходящие на рынках, применимо ли оно для экономики будущего, лично для меня вопрос крайне спорный, но даже дискуссии на эту тему мы пока ведём весьма скудно.
Дмитрий Барякин, студент магистратуры НИУ ВШЭ «Управление в сфере науки, технологий и инноваций»:
Уважаемые эксперты! Какие институциональные лица (РАН, бизнес-сообщество, министерства или другие) принимают участие в формировании стратегий инновационного развития и в исполнении этих стратегий, в РФ и других странах? Как осуществляется координация законодательной власти и подразделений исполнительной РФ при принятии решений по инновационному развитию, которое затрагивает сферы ответственности Министерств экономического развития, финансов, науки и образования?
Александр Чулок:
Стратегические документы, определяющие комплекс задач инновационного развития на долгосрочный период, разрабатываются в интересах разных заказчиков – государства, регионов, крупных компаний (частных или с госучастием) и, в конечном счёте, всех нас. Если мы говорим про национальный формат, то решение, как правило, принимается на уровне главы государства, затем профильные министерства и ведомства его реализуют. В России в их число входят Министерство образования и науки РФ, Министерство экономического развития РФ, Министерство промышленности и торговли РФ, а также многие отраслевые министерства.
Важно, чтобы при формировании таких серьёзных документов были вовлечены разные типы стейкхолдеров — тех групп игроков, которым дальше необходимо реализовать указанные в стратегиях облики будущего. Это в первую очередь представители науки и бизнеса, отраслевых ассоциаций, вузов и институтов развития, регионов.
Важно, чтобы при формировании таких серьёзных документов были вовлечены разные типы стейкхолдеров — тех групп игроков, которым дальше необходимо реализовать указанные в стратегиях облики будущего. Это в первую очередь представители науки и бизнеса, отраслевых ассоциаций, вузов и институтов развития, регионов.
Практически во всех развитых странах (Франция, Великобритания, Германия и многие другие) при формировании долгосрочных стратегических документов используется форсайт. Например, для того чтобы получить финансирование в рамках любого европейского структурного фонда, надо вначале представить облик будущего рассматриваемого объекта, иначе денег не получишь. В практике распределения финансирования в рамках рамочных программ ЕС форсайт уже давно глубоко интегрирован во все процессы принятия управленческих решений.
В России, например, на основе принципов форсайта по заказу Минобрнауки России был разработан уже упомянутый Прогноз научно-технологического развития РФ до 2030 года. Тогда к этой работе было привлечено более 2000 экспертов из 15 стран, сформирована сеть отраслевых центров научно-технологического прогнозирования, охватывающая более 200 научных организаций, вузов и компаний из 40 регионов России.
Важной вехой в формировании системного подхода к разработке стратегических документов в России стало принятие 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации», который регламентирует место и роль различных прогнозных документов, а также взаимосвязи между ними.
Полный текст материала, в том числе выступления и комментарии других участников дискуссии, см. здесь.
Источник: STRF.ru.